Сказка про дом, в котором живёт Весёлая Нутрия и про её родословную
Дом Весёлой Нутрии в Стране Карамысли.
В доме Весёлой Нутрии всё было в порядке. Не то чтобы там царил идеальный порядок, нет. А просто всё было в определённом порядке. А если и был в доме где-то беспорядок, то и с этим всё было в порядке. В определённых местах. Места были определены Весёлой Нутрией, природной её запасливостью и унаследованной ею порядочностью.
Предки Нутрии были известно порядочными в своё время особями в здешних местах, и оставили ей из прошлого.
Дом Весёлой Нутрии в Карамыслях
Дом Весёлой Нутрии
Хатка, которую унаследовала Нутрия от славных своих пращуров, была небольшой. О двух этажах с крыльцом и балконами, о двенадцати комнатах с двумя спальнями, одной кухней, парадной и чёрной лестницами меж этажами, гостиной, одним залом для приёма гостей, другим залом для долгого провода неугодных, с выходом на задворки, башенкой домашней обсерватории для составления мнения о зодиаках, мензурочной лабораторией с аптекарскими весами, а также маленькой комнатушкой дляпрослушивания шума сыпучести в песочных часах – здесь Нутрия прислушивалась к течению времени и делала выводы. Кроме того, в хатке присутствовали и подвалы с чуланами. Но про подвалы эти было мало что известно кому. Поговаривают, что там хранилось несметно секретное. В том, что у Весёлой Нутрии есть что-то секретное, в Карамыслях никто не сомневался. А если и сомневался, то помалкивал на сей счёт. О чужих секретах лучше иногда и помалкивать, а при случае всегда приятно осознавать, что у кого-то там, где-то, есть то, о чём даже и не догадываешься, но при случае это может быть приятным сюрпризом. Неожиданное – всегда сюрприз. Что общеизвестно как в разных простых и непростых обществах, в тайных и с разной степенью ответственности и безответственности, а также различных племенных, и соплеменных сообществах, и в клубах по интересам.
Сундучные ясли
На первом этаже хатки Весёлой Нутрии, там, где располагалась зала для приёма гостей, в самом углу, были огорожены сундучные ясли.
Сундучные ясли и сундуки в Доме Весёлой Нутрии
В яслях этих стояли сундуки в немыслимых количествах, от самого пола до потолка. Сундуки были покрыты толстым слоем пыли, сквозь толщу которой едва просматривались какие-то цифры и знаки. Каждый сундук был пронумерован и, видимо, занимал своё, определённое место. На стойке, которая отделяла ясли от залы, стояла чернильница с павлиньими перьями, а рядом лежали старые деревянные счёты на абрикосовых косточках.
Со счётами на стойке соседствовали: кипы листов сушёных пальмовых листьев, молоточек с резной печатью из коричного дерева, коробочка с кокосовой стружкой для присыпки чернил, а также стоял бюст Старого Нутрия – отца-основателя династии нутрий, с которого и унаследовалась вся та порядочная запасливая бережливость, свойственная Весёлой Нутрии.
Тут стоит сказать пару слов и о самом Старом Нутрии, бюст которого покоился на стойке сундучных яслей.
В хатке Весёлой Нутрии всё указывало на то, что к предкам и отцам-основателям рода нутрий относились с должным для данного случая и места пиететом. О чём указывало наличество множества изображений семейных портретов в доме Нутрии, а также скульптурного изваяния старика Нутрия в придомовом палисаде.
Старый Нутрий
Фигура Старого Нутрия, стоящая на постаменте у входа в хатку, была выполнена в натурный рост три к одному, и исполнена в гипсовой материальной изящности. Старый Нутрий, с высоты своего постамента, взирал на всяк входящих во двор и внушал должное своим грозным видом. Гипсовый взгляд старика Нутрия пронзал каждого своей пронзительной гипнотичностью, а мастерски исполненные глаза у скульптуры, у некоторых, вызывали мелкую дрожь с подобострастием. Что, в общем, и немудрено. Старый Нутрий взирал на окружающее величественно сквозь густые лохматые брови, а щёки его были набиты орехами и сквозь густую и длинную бороду выглядели натуженно пышно. Чело Старого Нутрия украшал греческий шлем фрайкийского кроя с плюмажем, который, в связи с бытной известностью Нутрия, был также увековечен каким-то подслеповатым греком в исторических хрониках:
Шлем на главе его, четверобляшный,
Зыблется светлый, волнуется пышная грива златая
Скульптура Старого Нутрия. Дом Весёлой Нутрии
Старик стоял подбоченившись, с простёртою к горизонту левою лапой, в которой, в зажатом её кулаке, виднелся строительный мастерок. Всю гимнастичекую артикуляцию у скульптуры завершали хвост и задние лапы. Последние, в свою очередь, были расставлены широко и обуты в испанские сапоги. Хвост же был перекинут на плечи, и в виде боа обрамлял шею и грудь Старого Нутрия. На постаменте можно было прочесть эпистолию: «Старому Нутрию Прима от Натрия Юго Севера и Патрия Секунда Ливера».
Дом Весёлой Нутрии. Каретные Карусели
В палисаде, в котором стояла скульптурная композиция, возле парадного входа с крыльцом с одною колонною, виднелись Каретные Карусели. Кои свидетельствовали о царившем в былом при дворе хатки нутрий бальных увеселительных мероприятиях. Но вросшие в землю и с покосившимися оглоблями, Карусели, как видно, давно не использовались для катаний. Да и кем они запрягались – ныне уже не известно. Потому бальные покатания на дальних выездах не производились , а карусели использовались стационарно, для локальных увеселительных езд.
Каретные Карусели у Дома Весёлой Нутрии
За чёрным ходом хатки, расположенным за обратным двором дома, была натоптана лапная гать, которая упиралась в пруд с лилиями, куда по утрам отправлялась Весёлая Нутрия за утренними своими прогнозами. Пруд был заросший местами трестой, камышами и лилиями, но вид сохранял довольно приличный и был излюбленным местом отдыха у Обитателей Карамыслей.
С другого берега пруда хатка Весёлой Нутрии выглядела очень нарядно, а некая помпезность былого величия отнюдь не вносила дисгармоничности в пастельные ландшафтные пентатоники видов.
К Весёлой Нутрии в дом всякий спешил в случае необходимости. Все обитатели знали, что у Весёлой Нутрии можно всегда найти всё, что угодно и в надобности. А добрая хозяйка его никогда никому ни в чём не откажет, в силу своей природной и родословной порядочности…
Про стол, который стоял на поляне Ветвистого леса в Карамыслях
Марочный Стол стоял на лужайке Ветвистого леса всегда. Никто не знает, откуда он взялся и как появился на этом месте.
Марочный стол на лужайке Ветвистого леса в Карамыслях
Марочный стол
Стол был старый, видавший виды, и деревянной породы. На круглой, затёртой столешнице его, рассохшейся трещинами от времени, виднелась выцарапанная кем-то надпись: «Ланселот – озорник Озёрный + Персиваль = … » Далее мелко было ещё что-то прицарапано, но неразборчиво. И, потускневшее с годами, почти истёрлось и не читалось.
Время стирает многое.
Ходили легенды, что за круглой столешницей этой когда-то посиживали некие куртуазные особи в рыцарском одеянии. Но свитки Вульгатского цикла, фолианты Кретьена Труа и Вольфрама фон Эшенбаха в Карамыслях были утеряны. И потому – недоступны для изучения истории Стола на лужайке.
Стол был при стульях о четырёх изогнутых ножках, со спинками. Сиденья стульев были исполнены в виде часов с кукушечным боем. А сами они, причудливо выгнутые, принимали формы осанки спины каждого, кто на стулья эти присаживался. Как только посадка на стул осуществлялась, стрелки часов начинали свой ход. Под сидящим – маятник бил мелодику. И на столе появлялись предметы.
В центре Стола, в виде кубка, являлась огромная чаша; одновременно с ней – столовые приборы и чашки. Предметным набором утварь количественно соответствовала рассевшимся у стола.
Меню подавалось по богатому стилю и включало в себя: улиточные рожки, кисель из крапивы, и смузи на можжевеловых шишках. Трапезничать и беседовать у стола можно было достаточно долго. Но стоило сидящим прервать разговор более чем на четверть часа – из стульев выпрыгивала кукушка и, прокуковав дважды «ку», с одновременно звучавшей мелодикой боя часов… предметы столовые со стола исчезали.
Если вам не о чем говорить, нечего и рассиживать за столами!
Так, видимо, считал Стол Марочный. В чём, в общем, сложно с ним не согласиться. Для присевшего в одиночестве – Стол делал поблажку. Сидеть одному за Столом позволительно было до бесконечности. Если ты один в лесу, у стола на лужайке – значит, тебе есть о чём посидеть и подумать. Стол с пониманием относился к подобному, а кукушка при этом молчала.
Марочный стол в Карамыслях
Название своё — Марочный — Стол получил за почтовую марку, которая сохранились на ножке, и была приклеена Службой Доставки Столов при отправлении. Марка – со штемпселем, с печатью и буквами.
На марке читалось: “ Почтовая служба столовой медиевистики им. Иосифа Аримафейского”. Кто такой, этот Иосиф, не знал в
Карамыслях никто. Но в дань уважения к отправителю, на всякий случай, увековечили и нарекли Стол – Марочным. С именем этим Стол и стоит на лужайке, в Ветвистом лесу.
Следующая сказка, про то то как Пырть поздравил Одноноктя с днём его рождения здесь:Мешочек с камнями
Сказка про Рыбу, которая живёт в Карамыслях. О её доме в Рисовом море, пузырях и Часовой Улитке
Жила-была Рыба…
Сказка “Жила-была Рыба в Карамыслях”. Дом Рыбы
Жила-была Рыба в Карамыслях
Как во всякой уважающей себя стране, в Карамыслях жила-была Рыба.
Рыба была проста душой, блистала чешуёй на променадах и выходах, и населяла Рисовое море.
Населять Рыбе доставляло особое удовольствие. Как всякий индивидуал, Рыба особо отмечала в своём морском населении исключительность. Другие Обитатели Карамыслей населять море не имели обыкновения. Обитатели предпочитали быть ближе к земле, и были заметно приземлённее, чем Рыба. И ничего такого не населяли. На население Обитатели не претендовали. И от того лишь заселяли, обитая сухопутным образом. Да и не были Обитатели такими индивидуалами, как Рыба и даже не имели обыкновения ходить в чешуе. Впрочем, и населять и заселять всегда кому-то приходится, это общеизвестно. Как и кому-то быть всегда в чешуе.
Среди Обитателей Рыба слыла знатоком новостей. Она получала бутылочную почту. И хоть почта ходила не регулярно – что с того? Главное, что все знали, у кого поинтересоваться на счёт нового и самого свежего. А со свежестью у Рыбы всё было в полном порядке. Рыба всегда была свежа и могла выти на променад в новых калошах.
Бутылочная почта
Рыба пребывала в отличной форме, следила за стройностью плавников и хвоста, любила гимнастику, морскую капусту и пузыри
Пускать пузыри и пузыриться Рыбе доставляло особое удовольствие. Пустив пузыри, Рыба внимательно их разглядывала. Все ли пузыри вышли как надо? Но пузыри всякий раз получались отменными. От чего Рыба приходила в молчаливый восторг и умиление. При этом Рыба говорила: «Б-б-б» и охлопывала себя плавниками.
Впрочем, бывало и так, что случалась у Рыбы морская болезнь. При этом Рыба приходила в уныние и пряталась под одеяло, пребывая в меланхолической грустии опечали. Грусть сия приходила внезапно, нежданно и без явных на то примет и знамений, и могла застать Рыбу в самый неподходящий момент. Даже во время гимнастических упражнений. Рыбе не нравилась меланхолическая непредсказуемость и она пыталась вывести свою ипохондрию на чистую воду путём фиксации предшествующих ознаменований. Для этого она завела дневник с чернильными записями для точности предсказания наступления очередной меланхолии. Но записи те изъела глубинная пыль и Рыба пришла в ещё большее уныние от тщетности своего труда. Недостаточность наблюдений, отсутствие хронологии в летописании, привели Рыбу к
Пузыри
неутешительным выводам. Из коих следовало, что уследить за наступлением меланхолии – труды напрасные. А потому, лучше заняться чем-то осмысленным и более нужным. И она принялась пускать пузыри, не отвлекаясь на тщетное: «Б-б-б»
Дом Рыбы
Дом, в котором квартировала Рыба, напоминал причудливый грот и был богат на малые архитектурные формы, коими сверкал и переливался в своих экстерьерах.
Белоснежные коралловые стены жилища переливались затейливыми ликами жемчужных парагон, в виде мифических животных и когтей Пилорога. Овершье грота покрывали чешуйчатые листы китового пластуна, с яркой, проступающей узорами фактурой годовых колец и сплетений. А с самой крыши до песчаного дна по стенам грота спускались гирлянды флоридей и горгонарий. Не отличаясь выдающимися размерами, дом, всё же, был достаточен для размещения в нём своей хозяйки и Часовой Улитки, проживающей вместе с блистательной домовладелицей.
Жила-была Рыба
Часовая Улитка и рыбные променады
Улитка не занимала полезную жилплощадь рыбьего интерьера и скромно вращалась на стенах, не покидая их даже в часы рыбьего сна или приступов меланхолии Рыбы. Вращаться Улитке свойственно было против часовой стрелки и от того, дабы узнать настоящее время, Рыбе приходилось сверяться с поправочными временными таблицами. Имелась в рыбной жилплощади одна
Меланхолия
комната с иллюминированными окнами, с видами на коралловый сад с гимнастическими губками. Сквозь губки была натоптана придонная тропа к выходу из морских глубин к ближайшему песчаному берегу. Рыба частенько выходила на променад этой тропой, а также совершала прибрежные выходы.
Вечерами Рыба могла подолгу перебирать жемчужные бусины, сидя у иллюминированного окна. Бывало и так, что перечитывала она архивные манускрипты бутылочной почты. Коих скопилось за рыбные годы жизни – достаточное количество.
Научно необоснованная теория Эво о возникновении Страны Карамысли.
Часть первая. О Смысли
Эпиграф
«Всё начинается с цветного телевизора и ковра с оленями».
В начале было Слева. Справа — случилось После. И… Уравновесилось. Cпереди и Сзади пришли с туманами, и всё приняло законченный образ, в виде свечи Длинноногого доджи. Всё это потому, что направления Справа и Слева пользуют реже, как правило — для обходного манёвра.
Покрылось Всё кругом ковролином пейзажей и вод, три стороны Света обклеились фотообоями с горными и пустынными видами, на четвёртую сторону прилип ковёр с оленями, повсеместно провелось электричество, пустился троллейбус с метро и стал показывать цветной телевизор. Медные своды, что были Сверху, со временем прохудились и проржавели коррозией с перфорацией, и от того походили уже на дуршлаг, сквозь дыры которого, время от времени, лило кислотными каплями, а ночью светилось.
Так наступила Эпоха Периода Смысли
Что было До — ни кто не помнит, и археологи силились вспомнить, но безуспешно. От чего учёные умы эти, страдали и мучились архисильно. Но, в конце концов, бросили это занятие, с тем, и отмучились.
В Смыслях было не так уж много смысла и, со временем, он был утрачен вовсе. Какой смысл в том, если сверху течёт и капает что-то кислое, не очень приятное на вкус, запах и цвет?
К тому же троллейбус и эскалатор встали, в телевизоре потух экран, и диктор вежливо попращался со зрителями, и всё в округе затянуло паутиной пыли, и вскоре… покрылось плесенью и перестало радовать глаз обитателей.
Но! Согласно необоснованным научным теориям – Эво не стоит на месте. И на смену одной эпохи приходит другая. Новые дикторы со свежими речами и смыслами сменяют ушедших, а на смену одному троллейбусу приходит другой. Пусть даже и не по расписанию. И пусть даже троллейбусом этим – будет трамвай. Трамвай, даже интереснее. Бывает ещё, что ковёр с оленями остаётся на месте, но олени встречаются всё реже в природе, а ковёр, скорее является переходным звеном между эпохами, без которого прохождение адаптации индивидуумов к новым тектоническим сдвигам в смене эпох – проходит менее болезненно и не так ностальгически.
Так, на смену Эпохи Смыслей пришли… Карамысли.
Часть вторая.
От Смысли до Карамыслей
Эпиграф
«Настало назначенное время:
Утром хлынул ливень, а ночью
Хлебный дождь я увидел воочию»
Так вот, на самом краю Земель, наискосок от них, вступили в свои права Карамысли. При этом, организовались в них Лавандовые горы, цветом своим обязанные лиловым пустынным ветрам; море стало Рисовым от зёрен, которые обронили в период миграций залётные птицы; а Ветвистый лес вырос на месте Последнего города.
Климатический фон в Карамыслях – благоприятный, а жителей Карамыслей климатическая благоприятность подобного рода устраивает вполне. Если бы не устраивала – то Обитателей в Карамыслях и не было бы. Всё, в общем, научно, как и гласит необоснованная теория Эво.
Жизнь в Карамыслях идёт своим чередом, а каждый из обитателей появляется здесь только тогда, когда должен тут появиться. Если кто-то и где-то не хочет появляться совсем, то не имеет смысла насильно его откуда-то сюда появлять. От этого всем вокруг становится грустно – известное дело.
Обитатели в Карамыслях заняты важным
Рыба – живёт в море, Весёлая Нутрия – делает утренние прогнозы, Дранки варит свой огуречный сироп, Пырть играет на Тиле, а Однонокоть вальсирует.
…потому…
В общем, все в Карамыслях при деле. Даже Марочный стол, стоящий в Ветвистом лесу. У стола самозанятость и он гостям – сервирует.
Быт обитателей Карамыслей и их существо, наполнено особенным, сакральным, окарамысленным смыслом.
Все учебники по ненаучной теории Эво, с тех пор как Раскарамыслило повсеместно, начинаются так:
“За грядой Лавандовых Гор и Рисовым Морем, на самом краю Земель, спрятались от посторонних глаз и случайных прохожих удивительные …Карамысли…”
Follow this link to read the post. 
Со счётами на стойке соседствовали: кипы листов сушёных пальмовых листьев, молоточек с резной печатью из коричного дерева, коробочка с кокосовой стружкой для присыпки чернил, а также стоял бюст Старого Нутрия – отца-основателя династии нутрий, с которого и унаследовалась вся та порядочная запасливая бережливость, свойственная Весёлой Нутрии.
дисгармоничности в пастельные ландшафтные пентатоники видов.
В центре Стола, в виде кубка, являлась огромная чаша; одновременно с ней – столовые приборы и чашки. Предметным набором утварь количественно соответствовала рассевшимся у стола.
